Немые слуги с каменными лицами распахнули двери виллы Геббельса, приняли мою шубу и повели меня по мягким коврам через анфиладу приемных и гостиных. Весь дом казался мне вымершим. Ничто не говорило о том, что здесь должны собраться на вечеринку беззаботные люди. Откуда-то не очень явственно доносились звуки рояля. Рояль звучал так, как будто девятилетний ребенок разучивал слишком трудную для него пьесу. И вот слуга открыл боковую дверь в скудно освещенную гостиную и доложил: «Господин рейхсминистр, фрау Леандер!»
— Господин министр,— сказала я.— Вероятно, я приехала слишком рано? Я первый гость? Но у нас, в Швеции, мы весьма пунктуальны и рассчитываем время с точностью до секунды.
— Мы, немцы, тоже. Добро пожаловать. Вы любите Шопена?
— Да, конечно, но я не совсем понимаю... Где же другие гости?
— Других гостей не будет. Я подумал, почему бы нам не провести приятный вечер вдвоем, поболтать друг с другом...
И тут мне стало ясно, почему приглашение доктора Геббельса было обставлено с такой таинственностью. Ординарец передал в контору студии УФА совершенно обычный пригласительный билет, и в этом не было ничего необыкновенного. Однако когда Вальтер Больц и Карл Опии попытались деликатно разведать, кого из знаменитостей министр пропаганды собирается принять на этот раз, у них ничего не вышло. Речь шла якобы о частном приглашении «личного» характера. Это нас крайне удивило, а Вальтера Больца даже встревожило.
Геббельс продолжал: «Я только что играл вальс Шопена».
Я ответила: «Да, мне так показалось. Господин министр, позвольте мне сыграть этот вальс?»
Геббельс спросил: «Вы играете на рояле?»
Я лишь улыбнулась в ответ и села за инструмент. Я хотела выиграть время. Ситуация сбила меня с толку, хотя по сути дела она была однозначной. Было ясно как Божий день, какие цели преследовал Йозеф Геббельс, посылая мне это «частное приглашение личного характера». Я была застигнута врасплох, и тут Фредерик Шопен пришелся как раз кстати. Мой хозяин играл, и играл очень плохо, один из вальсов, которые я научилась бегло исполнять еще на уроках фортепиано в родном Карлстаде.
«Вот так должен звучать этот вальс»,— сказала я и опустила руки на клавиатуру.
Геббельса, по-видимому, это забавляло. Он привык к тому, что я без стеснения называла вещи своими именами. Мы уже не раз встречались, правда, в менее сомнительных ситуациях, и скрещивали клинки в спорах. Поскольку рейхсминистру мало кто возражал (за исключением Гитлера), его веселила моя «смелость». А я тем временем убедилась в том, что «сильным мира сего» это льстит, что они испытывают слабость к людям, которые возражают им или даже «режутправду-матку». Имперский министр народного просвещения и пропаганды не был исключением: на него моя необязательная болтовня действовала возбуждающе, он будто доказывал сам себе, что обладает чувством юмора, понимает насмешку и отличается даже некоей долей самоиронии.
Пока я играла свой вальс, в голове оживали слухи, имевшие хождение в Берлине и не в последнюю очередь на киностудии. Речь почти всегда шла о Геббельсе и его приятных хобби: кино и молодые киноактрисы.
Где купить газобетонные блоки читать далее. | Сотрудничество в грузовых перевозках самосвалы на http://www.spectehkms.ru.
|